вторник, 03 июля 2012
я свихнувшийся робот
дурной механизм
мой порядковый номер
лохмотьями краски
свисает с беспомощно ржавого бока
узлы и системы давно устаревших конструкций
обреченно скрипят
индикатор зарядки почти на нуле
мне осталось немного... немного... немно.......
дурной механизм
мой порядковый номер
лохмотьями краски
свисает с беспомощно ржавого бока
узлы и системы давно устаревших конструкций
обреченно скрипят
индикатор зарядки почти на нуле
мне осталось немного... немного... немно.......
четверг, 26 апреля 2012
Джинн.
Я вчера, слегка гашеный,
Джинна встретил (из бутылки)
Или Золотая Рыбка то была,
Уже не помню.
- Хочешь сладких апельсинов?
Про Любовь рассказов длинных?
Денег, власти и свободы?
- Без балды, - ответил я.
- Или хочешь быть свободным?
В облаках парить, смеяться!
Горы, ветер, свежий воздух!
- Без балды, - ответил я.
- Или, может, хочешь знаний?
Древних тайн, загадок смыслы!
Всю земную видеть мудрость!
- Без балды, - ответил я.
- А еще возьми бессмертье,
Крылья, быстрые как ветер
И всевидящее око!
- Без балды, - ответил я.
- Может быть забыл я что-то?
Есть особые желанья?
Я подумал и ответил:
- Пиво кончилось. Сгоняешь?
Я вчера, слегка гашеный,
Джинна встретил (из бутылки)
Или Золотая Рыбка то была,
Уже не помню.
- Хочешь сладких апельсинов?
Про Любовь рассказов длинных?
Денег, власти и свободы?
- Без балды, - ответил я.
- Или хочешь быть свободным?
В облаках парить, смеяться!
Горы, ветер, свежий воздух!
- Без балды, - ответил я.
- Или, может, хочешь знаний?
Древних тайн, загадок смыслы!
Всю земную видеть мудрость!
- Без балды, - ответил я.
- А еще возьми бессмертье,
Крылья, быстрые как ветер
И всевидящее око!
- Без балды, - ответил я.
- Может быть забыл я что-то?
Есть особые желанья?
Я подумал и ответил:
- Пиво кончилось. Сгоняешь?
среда, 25 апреля 2012
Аааа, блин, случайно наткнулся на эту тему - один из самых сильных моих киношных страхов. В фильме "Другие" есть момент, когда в доме находят альбом со старыми фотографиями, где на всех снимках спящие люди - поодиночке, с детьми и целыми семьями. По ходу повествования выяняется, что это не спящие люди, а умершие. Бррр! Причем внимание на этом не акцентируется, упоминается об этом вскользь, на фоне остальных событий..
Так это я о чем, собственно.... Оказывается в Европе и Америке одно время была весьма распространенная традиция запечатлевать изображения умерших членов семей - сначала это были рисованные портреты, затем дагеротипы, а потом и фотографии. Сегодня, интересуясь техникой дагеротипии наткнулся на вот такой сайт, где про все это подробно и со снимками artpages.org.ua/palitra/posmertnaya-fotografiya... Смешанные чувства по поводу всего этого... От дикого желания немедленно заняться дагеротипией (причем непременно снимками умерших), до невнятного, но чрезвычайно ёмкого - "да блядь это ж нахуй пездецкий пиздец!".
Так это я о чем, собственно.... Оказывается в Европе и Америке одно время была весьма распространенная традиция запечатлевать изображения умерших членов семей - сначала это были рисованные портреты, затем дагеротипы, а потом и фотографии. Сегодня, интересуясь техникой дагеротипии наткнулся на вот такой сайт, где про все это подробно и со снимками artpages.org.ua/palitra/posmertnaya-fotografiya... Смешанные чувства по поводу всего этого... От дикого желания немедленно заняться дагеротипией (причем непременно снимками умерших), до невнятного, но чрезвычайно ёмкого - "да блядь это ж нахуй пездецкий пиздец!".
<img
пятница, 06 апреля 2012
В начале апреля я, как и многие, записался на прием к врачу-эвтанатору. Кабинет эвтаназии располагался в полуподвальном помещении здания «Центра реабилитации инвалидов ПМТ головного мозга». Я добирался туда по нарисованной в спешке схеме, какими-то бесчисленными пересадками с троллейбуса на трамвай, потом опять на троллейбусе, через пустыри на задворках обшарпанных пятиэтажек, через насыпь и рельсы заброшенной железнодорожной ветки. Погода была обычная для этого времени – низкое темное небо и мелкий монотонный дождь, сменяющийся временами мокрым снегом. Я совсем озяб, вода стекала со старой кепки за воротник, в ботинках противно хлюпало. По узенькой скользкой тропинке, протиснувшись между мокрыми кустами разросшийся акации и ржавым забором, я добрался до входа с неброской табличкой над дверью. Пять ступенек, пустой коридор с единственной дверью.
Постучавшись, я вошел. В кабинете стоял конторский шкаф с картотекой, какой-то стол, похожий на хирургический, но обитый оцинкованной жестью, и письменный стол, за которым сидела врач – женщина неопределенного возраста, в несвежем белом халате. Наверное я что-то напутал со временем и пришел как раз в обеденный перерыв. Она ела рыбные консервы, ложкой зачерпывая прямо из банки, по-стариковски придерживая под ложкой кусочком серого хлеба. И у нее не было лица. Увидев меня, она вздохнула, отодвинула в сторону консервную банку и хлеб и достала из ящика стола маску Участливого Внимания. Натянув ее, поправила резинку за ушами и на затылке. Маска была старая, с облупившейся краской по краям. Потускневшая улыбка была кое-где кривовато подправлена красной помадой.
- Рассказывайте, - прозвучал из-за маски лишенный модуляций голос.
Я, запинаясь и путаясь, начал рассказывать про неудачи, преследующие меня в последние годы, про тоску, про одиночество в моей старой, еще бабушкиной, «однушке». Зачем-то рассказал о том как однажды, всего единственный раз, хотел познакомится с девушкой, а ее парень, отошедший за пивом, вдруг появился откуда-то, и небрежно оттолкнул меня с безразличной ухмылкой на красивом мужественном лице. Неудачно ступив я упал, больно ударившись локтем, а они пошли своей дорогой. И она смеялась. Так задорно и весело. Молодым, здоровым, беззаботным смехом. Рассказал о том, как болел всю зиму. С постоянной температурой, глотая бессчетно таблетки аспирина, завернувшись в старое одеяло и курил, курил, курил, отчего воздух в комнате становился серым и тяжелым, и стекловатой застревал в бронхах, вызывая снова и снова приступы кашля. Собирался рассказать и о том, как…
- Достаточно, – вновь прозвучало из-за маски, - этого вполне достаточно.
- Так что?
Вместо ответа врачиха стянула маску, положила ее на стол и, снова порывшись в ящике стола, достала маску Искреннего Сочувствия. Уставившись на меня пустыми прорезями глаз она все тем же механическим голосом заученно проговорила текст, повествующий примерно о том, что «жизнь прекрасна и удивительна и не скупится на ситуации порой кажущиеся безвыходными но тучи это всего лишь тучи и все что они могут так это только на время закрывать вечное прекрасное бесконечно доброе теплое и живое солнце и есть важные непреходящие и не теряющие актуальности ценности любовь семья дети и мы забываем о них после пары неудач а зря ведь…», ну и все в таком духе. Закончив, она покосилась на недоеденный хлеб и консервы и спросила:
- Не передумали?
- Нет-нет.
- Ну хорошо, - быстро сказала она, и принялась строчить направление на бланке с множеством печатей. Маска сменилась на Печальное Одобрение.
- Ложитесь, - сказала она, указав рукой на оцинкованный стол. – Будет немного больно.
Постучавшись, я вошел. В кабинете стоял конторский шкаф с картотекой, какой-то стол, похожий на хирургический, но обитый оцинкованной жестью, и письменный стол, за которым сидела врач – женщина неопределенного возраста, в несвежем белом халате. Наверное я что-то напутал со временем и пришел как раз в обеденный перерыв. Она ела рыбные консервы, ложкой зачерпывая прямо из банки, по-стариковски придерживая под ложкой кусочком серого хлеба. И у нее не было лица. Увидев меня, она вздохнула, отодвинула в сторону консервную банку и хлеб и достала из ящика стола маску Участливого Внимания. Натянув ее, поправила резинку за ушами и на затылке. Маска была старая, с облупившейся краской по краям. Потускневшая улыбка была кое-где кривовато подправлена красной помадой.
- Рассказывайте, - прозвучал из-за маски лишенный модуляций голос.
Я, запинаясь и путаясь, начал рассказывать про неудачи, преследующие меня в последние годы, про тоску, про одиночество в моей старой, еще бабушкиной, «однушке». Зачем-то рассказал о том как однажды, всего единственный раз, хотел познакомится с девушкой, а ее парень, отошедший за пивом, вдруг появился откуда-то, и небрежно оттолкнул меня с безразличной ухмылкой на красивом мужественном лице. Неудачно ступив я упал, больно ударившись локтем, а они пошли своей дорогой. И она смеялась. Так задорно и весело. Молодым, здоровым, беззаботным смехом. Рассказал о том, как болел всю зиму. С постоянной температурой, глотая бессчетно таблетки аспирина, завернувшись в старое одеяло и курил, курил, курил, отчего воздух в комнате становился серым и тяжелым, и стекловатой застревал в бронхах, вызывая снова и снова приступы кашля. Собирался рассказать и о том, как…
- Достаточно, – вновь прозвучало из-за маски, - этого вполне достаточно.
- Так что?
Вместо ответа врачиха стянула маску, положила ее на стол и, снова порывшись в ящике стола, достала маску Искреннего Сочувствия. Уставившись на меня пустыми прорезями глаз она все тем же механическим голосом заученно проговорила текст, повествующий примерно о том, что «жизнь прекрасна и удивительна и не скупится на ситуации порой кажущиеся безвыходными но тучи это всего лишь тучи и все что они могут так это только на время закрывать вечное прекрасное бесконечно доброе теплое и живое солнце и есть важные непреходящие и не теряющие актуальности ценности любовь семья дети и мы забываем о них после пары неудач а зря ведь…», ну и все в таком духе. Закончив, она покосилась на недоеденный хлеб и консервы и спросила:
- Не передумали?
- Нет-нет.
- Ну хорошо, - быстро сказала она, и принялась строчить направление на бланке с множеством печатей. Маска сменилась на Печальное Одобрение.
- Ложитесь, - сказала она, указав рукой на оцинкованный стол. – Будет немного больно.
суббота, 24 марта 2012
вторник, 20 марта 2012
Смысл этого поста в написании всякой хуйни сразу набело без редакций и правок хотя может и не совсем хуйня это но внутри меня содержащееся невъебенно самобытное эго которое каждому из нас непременно хочется выставить на всеобщее обозрение и одобрение ибо нам страстно хочется нескончаемых поглаживаний и всяких других пряников а если кто на это не способен то жутко страдает варясь внутри себя и желчно завидуя более способным окружающим которые то там то там достают из себя красивые причудливые внутренности и снисходительно улыбаются на восторженные возгласы и яростно ссут кипятком когда слышат обратное да и я сам признаться пять минут назад собирался заняться чем-то подобным но поскольку с рождения убог и стеснителен то приходится косить под небыдло написанием всякой типажуткоавангарднойпостмодернисткойхуйни надеясь втайне что непременно заценят и я потирая ручки смогу тоже сказать что я мол тоже а как же и я ненавижу себя за это хотя громко сказано конечно так как надо тут же признаться что лишен как сильных пристрастий так и каких то устойчивых антипатий к сожалению наверное а может и к лучшему там поржал здесь нахмурился но не фанат ни в чем и ни разу
На этом на сегодня все и настроения нет и спать неохота и заняться особо нечем и мыслей как не было так и нет и лень думать и. Точка.
На этом на сегодня все и настроения нет и спать неохота и заняться особо нечем и мыслей как не было так и нет и лень думать и. Точка.
Здесь будут жалкие потуги стихи и фотке.
Собссно, автор вот
Собссно, автор вот